Деревенский дефектив
Доклад главного редактора «ТДТ» на заседании Вятского экономического клуба о ситуации в областном АПК.
Почему мы решили поговорить об агропромышленном комплексе? На одной из наших первых встреч, когда речь шла о сложной ситуации в кировской экономике, кто-то сказал, что у нас есть успешные отрасли, и как пример назвал сельское хозяйство. Кроме того, о достижениях кировского агропрома не раз уже говорил вр.и.о. губернатора Игорь Васильев, в том числе – в своём бюджетном послании. «Нельзя не отметить успехи, которых достигла сельскохозяйственная отрасль к настоящему моменту, – указал, в частности, Игорь Владимирович. – Например, по надою молока на корову в сельхозорганизациях среди регионов России в 2015 году Кировская область занимает пятое место. Отмечается положительная динамика в свиноводстве: к уровню 2015 года поголовье увеличилось на 9%, производство свинины – на 7%. Численность птицы на птицефабриках к уровню прошлого года возросла на 8%». Вот мы и подумали, что стоит к этой успешной отрасли приглядеться повнимательней.
Увы: на самом деле в нашем животноводстве (а вр.и.о. говорил об успехах именно животноводов) всё обстоит не так уж и радужно, в чём легко убедиться, заглянув в открытые данные Росстата. И виной тому, похоже, не погодные условия, на которые в своё оправдание каждый год ссылаются профильные чиновники, и не мифическая лень вятского крестьянина, а целенаправленная (и я намерен это доказать) политика нашего минсельхозпрода и персонально его руководителя Алексея Котлячкова, который занял этот пост в 2004 году, когда губернатором стал Николай Шаклеин и в области воцарилась так называемая «группировка ШБК».
Поляна для процветания
Так вот: за годы работы Алексея Котлячкова объём производства продукции животноводства в Кировской области, если верить Росстату, упал (в сопоставимых ценах) на 27,7%. Можно ли считать потерю почти трети объёма успехом? Не уверен. Нам говорят, что это тенденция такая общероссийская – нерентабельно, дескать, животноводством заниматься и всё такое. Но это неправда. В целом по ПФО этот показатель за период с 2003-го по 2015 год вырос на 11,8%, а по России – и вовсе на 30,9%. То есть за пределами Кировской области тенденция все эти годы наблюдалась прямо противоположная.
Ещё несколько цифр. Сначала – молоко, коли уж наш минсельхозпрод делает на него главную ставку. За 2003-й – то есть за последний «докотлячковский» – год в хозяйствах всех категорий Кировской области было произведено 650,5 тысячи тонн молока, меж тем как за 2015-й – лишь 579,5 тысячи тонн, почти на 11% меньше. Далее – мясо: в 2003 году хозяйства всех категорий произвели 79,1 тысячи тонн скота и птицы на убой (в убойном весе), в 2015-м – 52,2 тысячи тонн, это минус 34%. Нам опять говорят, что нерентабельно нынче мясом заниматься – и опять говорят неправду. В регионах ПФО за отчётный период производство скота и птицы на убой выросло в убойном весе с 1376,9 тысячи тонн до 1990,2 тысячи (+44,5%), в целом по России – с 4993,3 тысячи до 9565,2 тысячи тонн (+91,6%). А у нас – снижение, причём почти по всем фронтам. Производство крупного рогатого скота на убой упало более чем вдвое: с 44,6 тысячи тонн в 2003-м до 21,7 в 2015-м. Производство птицы – более чем вдвое: с 6 тысяч тонн до 2,5 тысячи тонн. Позитив – причём довольно относительный – отмечался только по производству свиней, которое подросло на 5,4% – с 25,6 тысячи тонн в 20013-м до 27 тысяч тонн в 2015-м. Хотя если вспомнить, сколько миллиардов бюджетных рублей было грохнуто в развитие свиноводства в Кировской области в рамках приоритетных национальных проектов, эти пять процентов покажутся скорее минусом, нежели плюсом. Для сравнения: в среднем по ПФО за отчётный период производство свиней на убой выросло на 13,4%, а в целом по России – на 77,8%. Цифры, думаю, говорят сами за себя.
Ну, и, наконец, – некоторые данные по поголовью, потому как, надеюсь, мы все понимаем, что сколько бы молока от одной коровы наш Алексей Алексеевич ни надоил, на всю область этого молока всё равно не хватит. А ситуация с поголовьем у нас ровно такая же, как и со всем животноводством. Стадо крупного рогатого скота за котлячковские годы скукожилось с 469,5 тысячи голов до 238 тысяч (–49,3%), в том числе коров – со 175,4 тысячи до 94,2 тысячи (–46,3%). Поголовье птицы – с 3,14 миллиона голов до 1,99 миллиона (–36,7%). Поголовье свиней (ау, приоритетные нацпроекты!) – с 204,8 тысячи голов до 185,2 тысячи (–9,6%). Стоит ли удивляться, что доля организаций по виду деятельности «сельское хозяйство, охота и лесное хозяйство» в валовом региональном продукте Кировской области за годы руководства Алексея Котлячкова сократилась почти ровно вдвое: с 18,1% в 2004-м – до 9% в 2014-м (окончательных данных за 2015-й на сайте Росстата пока нет). А суммарная выручка всех наших хозяйств от реализации их продукции едва покрывает их же кредиторскую задолженность.
И иные продукты убоя
Споры о том, что именно обусловило столь глубокий провал кировского животноводства (да и всего нашего агропрома в целом) продолжаются до сих пор – как в научном сообществе, так и среди аграриев-практиков. Отголоски этих дискуссий, в частности, можно было услышать в октябре на расширенном заседании правления Вятской ТПП с участием вр.и.о. губернатора, где серьёзные нарекания в адрес руководства минсельхозпрода высказали гендиректор ЗАО «Кировский молочный комбинат» Василий Сураев и ректор Кировского института агробизнеса и кадрового обеспечения Леонид Трушников, которые посетовали на несправедливое распределение средств господдержки между сельхозтоваропроизводителями и на отсутствие у региона полноценной программы развития сельских территорий соответственно. Причём назвать голословными прозвучавшие упрёки – как бы кто из нас персонально к Леониду Григорьевичу и Василию Куприяновичу ни относился – я, к примеру, оснований не вижу.
О том, как на самом деле распределяются у нас бюджетные средства, направленные на поддержку производства и реализацию сельскохозяйственной продукции и продуктов её переработки, можно узнать, например, из отчёта региональной Контрольно-счётной палаты о результатах проверки по итогам 2015-го и I полугодия 2016 года (цитирую):
«В ходе контрольного мероприятия установлены обстоятельства, ограничивающие возможность сельхозтоваропроизводителей по получению государственной поддержки:
– сжатые сроки представления потенциальными получателями субсидий необходимых документов, установленные регламентом;
– несвоевременное опубликование текста документа на официальном сайте министерства сельского хозяйства и продовольствия Кировской области.
<…> Проверками в муниципальных образованиях области выявлено:
– непропорциональное сокращение размера субсидий (при недостатке средств областного бюджета);
– превышение установленных сроков предоставления в муниципальные финансовые органы документов, необходимых для санкционирования расходов;
– многочисленные факты предоставления субсидий на основании ненадлежащим образом оформленных документов и в отсутствие необходимых документов;
– нарушения установленного порядка предоставления отчётности и другие.
Установленные факты неисполнения полномочий по контролю над использованием субсидий органами МСУ являются одной из причин допускаемых ими и получателями субсидий нарушений. Данные обстоятельства свидетельствуют о недостаточном контроле над использованием средств господдержки со стороны министерства сельского хозяйства и продовольствия Кировской области».
Согласитесь: трудно назвать справедливой ситуацию, когда до одних сельхозтоваропроизводителей информация о грядущем распределении денег попросту не доходит, а другие получают субсидии, даже не представив необходимых документов. И ещё трудней говорить о справедливости, когда министр, не способный (или не желающий) обеспечить надлежащий контроль над распределением бюджетных средств, сохраняет своё место в правительстве уже при третьем губернаторе кряду.
Вдруг все разом
Почему я делаю акцент на слове «нежелающий»? Тут самое время вспомнить о том, как именно и на каком основании формировался у нас нынешний пул получателей господдержки в условиях, напомню, отсутствия у региона полноценной (читай: научно обоснованной) программы развития сельских территорий. А формировался он, если вспомнить программные выступления нашего сельхозминистра, довольно своеобычно: первоначально (то есть при губернаторе Шаклеине) приоритетным направлением была объявлена поддержка «эффективно работающих хозяйств», затем (при губернаторе Белых) приоритет тихой сапой сменился на поддержку «крупных сельхозтоваропроизводителей», а с приездом Игоря Васильева – на поддержку и вовсе некоего единого «агропромышленного кластера». Таким образом, как мы видим, круг «правильных» получателей господдержки Алексеем Алексеевичем всякий раз произвольно сужался, а при переходе к «кластеру» и вовсе может быть сужен до предела. Что, на мой взгляд, и есть главная причина отсутствия научно обоснованной программы развития села. Почему? Потому как иначе дело бы дошло до абсурда – и нашему министру пришлось бы уже прямым текстом вписывать в эту программу фамилии реальных выгодоприобретателей – своих закулисных кураторов, которые, надо полагать, и были истинными авторами его «нового» курса.
Тихой сапой
А теперь давайте сравним структуру производства кировских животноводов до прихода к власти Алексея Котлячкова и по итогам тринадцати лет его правления. Итак: в 2003 году в личных подсобных хозяйствах в Кировской области было произведено 226,2 тысячи тонн молока, или 34,8% от общего объёма по всем категориям хозяйств. В 2015-м – 46,5 тысячи тонн, или 8%. То есть доля ЛПХ сократилась в четыре с лишним раза! Для сравнения: доля ЛПХ в молочном производстве в среднем по ПФО в 2015 году составила 43,4%, а в целом по России – 45,6%, то есть почти половину. Комментируя эти цифры, Никита Белых посетовал, что в Кировской области, мол, живут ленивые крестьяне, которые заражены патернализмом, а сами работать не хотят. Но забыл разъяснить, почему до 2004 года они не ленились, а потом вдруг все разом начали.
Практически те же тенденции мы наблюдаем и в части поголовья скота, где доля ЛПХ за котлячковские годы упала с 21,5% до 8% (по крупному рогатому скоту), с 30% до 8,5% (по коровам) и с 35% до 6,3% (по свиньям), меж тем как в среднем по ПФО эти показатели в 2015 году равнялись 38,4%, 41,3% и 23,1%, а в целом по России – 43,8%, 46,2% и 15,8% соответственно. Неудивительно, что производство крупного рогатого скота на убой (в убойном весе) за эти годы на крестьянских подворьях в Кировской области сократилось с 16,8 тысячи до 6,9 тысячи тонн, или с 37,7% до 31,8% от общего объёма по хозяйствам всех категорий, а свиней – с 17,3 тысячи до 3,7 тысячи тонн, или с 67,6% до 13,7%. В то время как в целом по России 20,4% свиней и 60,2% крупного рогатого скота на убой в 2015 году было произведено именно на частных подворьях. То есть и в ПФО, и в России доля частника в общем объёме производства продукции животноводства все эти годы оставалась практически неизменной, а в Кировской области – неуклонно снижалась.
Отголоски дискуссий
Чем Алексею Котлячкову и его кураторам помешали личные подсобные хозяйства? А тем же, чем крупным торговым сетям помешала мелкорозничная торговля – ларьки и киоски. И в том, и в другом случае речь шла о конкуренции, в том числе – о ценовой, которую громоздкий и забюрокраченный крупный бизнес вчистую проигрывал динамичному и не обременённому аппаратом и энергозатратами частнику. А применительно к сельскому хозяйству – ещё и о распределении уже упомянутой господдержки, где лишние рты также не приветствовались. Разница была лишь в лозунгах. Киоски сносили под предлогом борьбы за красоту городских улиц – а ЛПХ пустили под откос под предлогом борьбы за безопасность продукции.
Начали с того, что в 2006 году – то есть за десять лет до всей остальной России – в Кировской области вдруг запретили подворный убой скота. Вот как об этом рассказывает руководитель управления Россельхознадзора по Кировской области и Удмуртской республике Сергей Беляев: «Недовольство отдельных граждан вызвано пресечением контрольно-надзорными ветеринарными инстанциями беспредела, который имел место в подворном убое скота. Начало этой работы в Кировской области относится ещё к 2006 году. Пришлось пройти, что говорится, «через тернии к звёздам», пока навели порядок. Мы потребовали, чтобы убой животных производился только на специально оборудованных убойных пунктах. Предложили ветеринарным специалистам области в установленный срок согласовать с главами муниципальных районов и городских округов, председателями районных потребительских обществ, руководителями сельскохозяйственных предприятий и индивидуальными предпринимателями места будущих убойных площадок, пунктов и решить вопрос по доставке на эти пункты убойного скота, организации предубойного осмотра животных, послеубойной экспертизы и утилизации биологических отходов. Обязали в установленный срок оформить акты приёмной комиссии об открытии таких пунктов, провести разъяснительную работу среди глав администраций муниципальных образований, населения районов, индивидуальных предпринимателей. Но, как и следовало ожидать, указание было выполнено далеко не всеми. Причина крылась в нежелании ряда руководителей разных уровней и сельхозпроизводителей выполнять требования ветеринарных органов».
Говоря о том, что указание по организации убойных пунктов «было выполнено далеко не всеми», Сергей Васильевич слегка лукавит: на деле оно не было выполнено практически никем, причём наказан никто из районных глав за это не был. В результате крестьянин, вырастив бычка, скажем, в Верхнекамском районе, более не мог забить его у себя на дворе, даже пригласив ветеринара, а должен был везти его на специальный убойный пункт – за 120 километров в Слободской район, потому как ближе таких пунктов элементарно не было.
Во всей остальной России официальный запрет на подворный убой скота был введён только с 1 января 2016 года – в связи со вступлением в силу технических регламентов Таможенного союза «О безопасности пищевой продукции» и «О безопасности мяса и мясной продукции». Соответственно, все успели к этому запрету спокойно, без авралов подготовиться – так, чтобы интересы владельцев личных подсобных хозяйств не были ущемлены. И здесь, кстати, стоит обратить внимание на ещё одну деталь, подтверждающую злонамеренность инициаторов кировского запрета. В соответствии с новыми техрегламентами, убой продуктивных животных должен производиться в специально отведённых для этой цели местах, требования к которым определены приказом Минсельхоза России №72 «Об утверждении Правил в области ветеринарии при убое животных и первичной переработке мяса и иных продуктов убоя непромышленного изготовления на убойных пунктах средней и малой мощности» от 12 марта 2014 года. То есть требования к оборудованию убойных пунктов в России были утверждены только в 2014 году – через 8 лет после того, как в Кировской области подворный убой уже попал под запрет.
По всем фронтам
Вторым гвоздём в гроб малых форм хозяйствования на вятском селе стал Федеральный закон N271-ФЗ «О розничных рынках и о внесении изменений в Трудовой кодекс Российской Федерации» от 30 декабря 2006 года или, вернее сказать, его ускоренная реализация в Кировской области. По мысли законодателя, после вступления в силу этого закона 75% рынков должны были легализоваться, пройдя процедуру перерегистрации, а 25% – закрыться, причём происходить всё это должно было постепенно в течение трёх лет – до 1 января 2010 года. В итоге в целом по стране за период с 2007-го по 2010 год число розничных рынков сократилось на 40,6% – с 5892 до 3497, – что, конечно, заметно отличалось от прогноза, но катастрофой для личных подсобных хозяйств не стало. В Кировской же области все запретительные нормы были введены в действие практически в течение года, вследствие чего уже к 1 января 2008 года из семидесяти ранее действовавших рынков на весь регион осталось только шестнадцать, а к 1 июля 2015-го – и вовсе лишь семь. Без малого вчетверо (с 11,8% до 3,0%) упала в области и доля розничных рынков в общем обороте розничной торговли. Так что если крестьянин даже и умудрялся каким-то образом вырастить (в отсутствие господдержки) и забить (в отсутствие убойного пункта) своего козлика или бычка, то продать мясо – в отсутствие рынка – ему всё равно было уже негде. Поляна для процветания и дальнейшего укрупнения любимых котлячковских сельхозмонстров была окончательно расчищена.
Вместо послесловия
Чем опасен курс на поддержку и дальнейшее укрупнение крупных сельхозпроизводителей, наглядно показала история с холдингом «Кировхлеб», когда из-за финансовых проблем одного предприятия Кировская область в три дня лишилась всего мясного птицеводства, подарив огромный рынок (вместе с налогами) аграриям из Марий Эл, Удмуртии, Татарстана и далее по списку вплоть до Тюмени. Крупные предприятия, – в отличие от частника, которому, чтобы подоить корову, даже лампочка не нужна, – полностью завязаны на энергоресурсы, и случись (не дай, конечно, Бог) в регионе более-менее серьёзный блэкаут, как обитатели наших роботизированных ферм – вслед за кировхлебовскими курами – начнут оптом издыхать от обезвоживания и истощения. И если в голодном 1917 году горожанин мог придти на рынок и обменять у крестьянина своё пальто на мясо, то в голодном 2017-м пальто уже не выручит – по той лишь причине, что с мясом на рынок никто не придёт.
Ещё одно негативное последствие монополизации животноводства – рост розничных цен. По данным Росстата на сентябрь 2016 года, средняя потребительская цена килограмма говядины (кроме бескостного мяса) в магазинах Кировской области составляла 319,72 рубля – это самая дорогая говядина на все четырнадцать регионов ПФО. Килограмм свинины (кроме бескостного мяса) стоил 247,86 рубля, килограмм свинокопчёностей – 508,55 рубля, это вторые по дороговизне показатели. Килограмм кур охлаждённых и мороженых – 125,12 рубля, килограмм полукопчёной колбасы – 347,65 рубля, они в Приволжье по дороговизне третьи. И всё это при том что по уровню зарплат кировчане в ПФО – только одиннадцатые.
Примечание автора: этот доклад вместе со всей необходимой инфографикой и комментариями членов экономического клуба будет опубликован в четвёртом номере журнала "ТДТ" за 2016 год. Если у вас есть желание высказать своё мнение по теме кировского АПК - жду ваши тексты на e-mail: osobaya05@list.ru.