Вихри враждебные
В научной библиотеке ВятГГУ прозвучал устный выпуск журнала «ТДТ», посвящённый угрозам и вызовам, которые уже стоят перед Кировской областью или встанут перед ней в ближайшую пятилетку.
Авторы устного журнала
(в порядке вступления в разговор):
Андрей Сергеевич Зорин, председатель совета Кировского отделения Российского общества политологов (РОП);
Дмитрий Владимирович Ильин, кандидат исторических наук, член РОП;
Михаил Анатольевич Шевелёв, директор АНО «Центр жилищной экономики и структурного развития региона», консультант ППМИ;
Николай Михайлович Липатников, президент Вятской торгово-промышленной палаты;
Роман Альбертович Титов, председатель регионального исполкома Общероссийского народного фронта в Кировской области;
Николай Владимирович Голиков, главный редактор журнала «ТДТ»;
Владимир Александрович Лукин, предприниматель, эксперт журнала «ТДТ»;
Константин Сергеевич Бажин, председатель Вахрушевской городской думы;
Алексей Александрович Кузьмин, депутат Кировской городской Думы;
Игорь Викторович Смольняк, кандидат исторических наук, член РОП;
Владимир Валерьевич Маматов, коммерческий директор газеты «Репортёр», блогер.
Встреча за круглым столом была организована кировским отделением Российского общества политологов (РОП) и редакцией «ТДТ» в рамках обсуждения Стратегии национальной безопасности России, утверждённой Указом Президента Владимира Путина в последний день 2015 года. К участию в диалоге были приглашены представители научного и бизнес-сообществ, органов исполнительной и законодательной власти, общественных организаций и СМИ. «Чтобы более точно понимать и анализировать происходящие процессы, находить новые решения и возможности для выхода из сложных и неоднозначных ситуаций в политике и экономике, необходимо не только чётко осознавать те угрозы и вызовы, которые стоят перед Россией и на которые указывает подписанная Владимиром Путиным Стратегия, но и уметь перевести взгляд на региональный и даже на муниципальный уровень», – сориентировал собравшихся, открывая дискуссию, председатель кировского отделения РОП Андрей Зорин. Однако начать разговор предложил всё-таки с федерального уровня, то есть с президентской Стратегии, – или, вернее сказать, с её анализа в сопоставлении с аналогичным документом, подписанным в 2009 году, которому она пришла на смену, – чтобы авторы устного журнала смогли оценить динамику глобальных процессов, тем более что многие из них уже сегодня сказываются непосредственно на нашей области. Что, собственно, и сделал, – сопроводив свою речь объёмистой видеопрезентацией, – кандидат исторических наук, член РОП Дмитрий Ильин.
Дмитрий ИЛЬИН:
31 декабря – дата в России традиционно историческая: то Ельцин в этот день в отставку уйдёт, то новую Стратегию национальной безопасности примут. Предыдущая Стратегия, напомню, была подписана в мае 2009 года Дмитрием Медведевым. Однако изменилась за эти шесть лет не только фамилия президента, изменилось действительно многое и в России, и в мире. На тех изменениях, которые нашли отражение в новой, путинской, Стратегии, мне и хотелось бы коротко остановиться.
Первое – это изменение категориального аппарата. Здесь хотелось бы отметить два ключевых понятия: что такое «национальные интересы» и как понимать «угрозы национальной безопасности». В Стратегии 2009 года национальные интересы – это «совокупность внутренних и внешних потребностей государства в обеспечении защищённости и устойчивого развития личности, общества и государства», в Стратегии 2015-го – «объективно значимые потребности личности, общества и государства в обеспечении их защищённости и устойчивого развития». Угроза национальной безопасности в 2009 году трактовалась как «прямая или косвенная возможность нанесения ущерба конституционным правам, свободам, достойному качеству жизни, суверенитету и территориальной целостности», в 2015-м – как «совокупность условий и факторов, создающих прямую или косвенную возможность нанесения ущерба национальным интересам». То есть в новом документе применяются уже более расширительные, если так можно выразиться, толкования базовых понятий. Если в 2009 году национальные интересы трактовались в первую очередь через государство, то теперь через государство, общество и личность. И если угроза нацбезопасности в 2009-м – это возможность для нанесения ущерба, то в 2015-м – это уже условия и факторы, которые могут создать такую возможность.
Изменение понятийного аппарата не могло не сказаться на перечне конкретных национальных интересов, который в новой Стратегии значительно удлинился (см. рис.1) за счёт важных дополнений. Во-первых, прозвучало прямое указание, что укрепление обороны есть национальный интерес России, во-вторых, к медведевскому списку добавились национальное согласие и укрепление здоровья населения. И, в-третьих, – на что хотелось бы обратить особое внимание, – появилась такая концептуальная новинка как «сохранение и развитие культуры, традиционных российских духовно-нравственных ценностей».
Значительное обновление претерпели в новой Стратегии и характеристики угроз национальной безопасности России по её отдельным направлениям. Так, по направлению «угрозы государственной и общественной безопасности» (см. рис.2) появились сразу две существенные новации, отражающие вектор развития не только нашей страны, но и всего мира. Первая – это стихийные бедствия, аварии и катастрофы, причём как природного характера (глобальное потепление и связанные с ним процессы), так и техногенного (износ технологического оборудования). И вторая – это использование информационных технологий для распространения идеологий фашизма, экстремизма, национализма и сепаратизма. Влияние, которое средства коммуникации оказывают сегодня на развитие социальных движений и процессов ни для кого не секрет.
Достаточно много нового мы видим по следующему направлению: «угрозы качеству жизни» (см. рис.3). Во-первых, в список включена неблагоприятная динамика развития экономики – то, что сегодня наблюдается на примере России. Во-вторых, это ограничительные экономические меры против нашей страны, то есть санкции – слово, которое сделало последние два года. Важно, что это констатируется как реальная угроза. Кроме того, к перечню добавлены нецелевое расходование государственных средств, нарастающее неравенство в доходах и падение качества товаров и услуг, потребляемых населением в условиях кризиса.
Менее всего новации коснулись направления «угрозы экономическому росту» (см. рис.4): думаю, это связано с тем, что принципиально за минувшие 6 лет в этой сфере ничего не поменялось. И экспортно-сырьевая модель экономики, и зависимость от внешней конъюнктуры, и незащищённость финансовой системы от действий нерезидентов – всё осталось, как было. Несколько новых пунктов, однако же, появились и здесь: это уязвимость информационной инфраструктуры, и это несбалансированность бюджетной системы, в частности – неравномерность распределения доходов между муниципалитетами, регионами и федерацией. В нашем разговоре участвуют два муниципальных депутата, полагаю, они своё слово по этому поводу обязательно скажут. Ещё одна новая угроза – это регистрация предприятий в иностранных юрисдикциях, или, попросту говоря, оффшор.
Зато по направлению «культурные угрозы» (см. рис.5) число угроз в путинской Стратегии выросло против медведевской ровно вдвое. Что добавилось? Размывание традиционных духовно-нравственных ценностей России – с подробным перечнем этих ценностей, начиная (что особенно интересно в условиях кризиса!) с доминирования духовного над материальным, и далее по списку: служение отечеству, семья, нормы морали, нравственности и гуманизма. Отдельно – как негативный фактор, влияющий на единство общества, – прописана пропаганда вседозволенности, насилия, религиозной и национальной нетерпимости. Ну, и ещё один дебют – это снижение качества преподавания русского языка в России и за рубежом, что также симптоматично, поскольку указывает на довольно серьёзный пересмотр приоритетов и угроз.
Андрей ЗОРИН:
Спасибо, Дмитрий Владимирович. На мой взгляд, это был качественный сравнительный анализ того, что изменилось за последние шесть лет, который редко кто делал и в принципе мог бы сделать. Но правильно ли я понимаю, что меньше угроз не стало, что их число только увеличилось?
Дмитрий ИЛЬИН:
По угрозам шестилетней давности изменились разве что формулировки. А в целом – да: перечень расширился.
Михаил ШЕВЕЛЁВ:
По вашим ощущениям, в связи с принятием новой Стратегии стоит ли ожидать усиления каких-либо блоков в аппарате государственной власти? Того же информационного или, скажем, связанного с преподаванием русского языка? И в чём оно, это усиление, может выразиться?
Дмитрий ИЛЬИН:
Если иметь в виду именно ощущения, что предполагает очень субъективную оценку, то я скажу так: у меня в принципе не возникло ощущения, что именно этот документ может вызвать какие-либо видимые изменения в госаппарате. Обновление трактовок не обязательно подразумевает обновление структуры. Да: есть новации, связанные с информационными технологиями, с культурой, с языком. Но, думаю, ожидать каких-то изменений на уровне министерств и ведомств не стоит, максимум – на уровне государственных целевых программ.
Но, если уж мы заговорили об ощущениях, то вот на что хотел бы обратить внимание. В первом, медведевском, документе и в резолютивной, и в целеполагающей части были попытки некоего прогнозирования. Не бог весть какие прогнозы по своей масштабности, но попытка была – про крайней мере, в разделе «Россия и мир». В документе 2015 года глаголы в будущем времени – и даже само слово «будет» – найти сложно, там всё приземлено. Есть проблема – есть цель. Никаких прогнозов.
Реплика из аудитории:
Духовные ценности, информационные технологии… Можно ли сказать, что основной упор в новой Стратегии делается на защиту не от агрессора на танках, а от soft power, от «мягкой силы»?
Дмитрий ИЛЬИН:
Я бы не сказал, что тут есть какой-то перекос в сторону soft power. Я бы сказал, что оценка угроз национальной безопасности стала более комплексной, более сбалансированной. Если в концепции 2009 года внимание было сконцентрировано на классических вещах (например, в военном разделе много говорилось про оснащённость госграниц), то теперь угрозы понимаются более комплексно, более разносторонне.
Николай ЛИПАТНИКОВ:
Вы показали нам картину угроз в отношении России, хотя, как нетрудно догадаться, эту же схему можно перенести и на Монголию, и на Польшу, и на другие страны. А круглый стол у нас про угрозы Кировской области. Не пытались ли вы в этом направлении поработать? Ведь это очень важно. Да: мы живём в единой стране, но каждая территория имеет свои особенности. Хотелось бы услышать квалифицированное мнение про угрозы, которые есть у нас в экономическом плане, в межнациональном, в управленческом.
Был сегодня на общественном совете в министерстве финансов нашем, так там всерьёз обсуждали предложение отменить все льготы населению, которые у нас есть. Я даже не удержался, высказался: знаете, говорю, что мне всё это напоминает? Колхозное собрание, где все понимают, как копать грядки, но никто не знает, как управлять теми, кто их копает. Легко сказать: давайте всех равными сделаем, давайте отменим льготы монополистам – энергетикам, газовикам. Да, народ это поддержит. Но руководство, которое сидит на верхних ступенях иерархической лестницы, скажет: нет проблем, отменяйте, но мы тогда наши налоги, которые сегодня в Кировской области платим, переведём, скажем, в Татарстан. И всё.
А квалификация наших управленцев, начиная с правительства области и заканчивая администрацией поселения? Это вообще наше самое слабое звено. Как могут главы муниципалитетов наладить нормальное взаимодействие с бизнесом, если у них нет необходимой квалификации?
И – последнее: думаю, Президент России очень правильно обеспокоен тем, как используются сегодня средства массовой коммуникации. Государственная информационная политика в стране отсутствует напрочь. Я всегда с великой радостью смотрю, как канал «Россия-24» рассказывает иногда о наших отечественных новых технологиях – в том же сельском хозяйстве – на примере Краснодарского края или, там, Чувашской республики. Да, кто-то может сказать, что это ностальгия и хватит уже хвастаться своим опытом. Но если мы не будем обмениваться позитивным опытом, мы же тогда вообще ничего не сделаем. Мы без этого, – раз уж за нашим круглым столом присутствует Владимир Маматов, – даже про вятский квас рассказать никому не сможем, как хорошо мы его делать умеем.
Но – вернусь к докладу Дмитрия Владимировича. Анализ, который вы провели, очень понятен и доступен – и студентам, и даже мне. Вот ещё бы в нём специфику региональную учесть, был бы прекрасный материал, над которым, уверен, задумались бы и депутаты, и члены нашего правительства.
Андрей ЗОРИН:
Думаю, мы последуем совету Николая Михайловича и от глобальных вызовов и угроз перейдём уже к Кировской области. В масштабе России, как мы уже услышали, угроз стало больше. Роман Альбертович, а в Кировской области какая наблюдается динамика?
Роман ТИТОВ:
В Общероссийском народном фронте мы в силу специфики своей работы вынуждены перелопачивать очень много информации по своим регионам. Часть её непублична, она идёт в Москву для принятия решений. Но в целом картина складывается, и она тревожна.
Вообще принято считать, что ключевой ресурс Кировской области – это люди. К сожалению для самих людей (а для властей – к счастью), у большей части населения за последние десятилетия сформировалась своеобразная «культура бедности»: совокупность ценностей, принципов и навыков, которые позволили им пережить кризисы 80-х, 90-х годов за счёт низкого уровня потребления, умения экономить и обеспечивать семьи посредством самозанятости.
Однако вызовы, стоящие перед регионом, в последние 15 лет сильно изменились – в том числе из-за сужения ресурсной базы. И возможностей для реагирования на кризисные явления у людей стало гораздо меньше, чем было в 90-е. А потому стабильность даже этой «культуры бедности» в свете сегодняшних вызовов находится под большим вопросом.
Первый вызов, который перед регионом стоит и всегда стоял – это территориальный детерминизм. Эту базовую проблему пытались решать ещё в советские годы, укрупняя центральные усадьбы и ликвидируя малые населённые пункты. Плюс укрупнения очевиден – это концентрация инфраструктуры. Но есть и минусы: во-первых, это отрыв людей от земли как ресурса выживания, а, во-вторых – удорожание стоимости жизни и инфраструктурной обеспеченности в тех сёлах и деревнях, где жители отказались принимать принудительную урбанизацию, – при безусловной обязанности властей эту инфраструктуру обеспечивать. И, наоборот: люди, переехав в укрупнённые населённые пункты, попали в зависимость от малых производств, немалая часть которых потом не нашла себя в новой экономической реальности.
При этом территориальный детерминизм – это не только вызов, но это ещё и шанс, это ресурс развития, который, к сожалению, не был использован. Наша область граничит с огромным количеством территорий, это регион, в котором сам Бог велел создавать коммерческие транзитные маршруты, транспортные хабы и всё такое… Но о каких хабах можно говорить, если у нас дорог нормальных нет? Транспортных маршрутов, пригодных для постоянного коммерческого использования, – раз, два и обчёлся. А строительство новых, к сожалению, сопряжено с серьёзными проблемами – как вышло с дорогой «Опарино – Альмеж», где деньги попросту разворовали.
Второй вызов, который отчасти есть следствие первого, – это урбанизация социальной, медицинской, досуговой и коммунальной инфраструктуры, поскольку содержание сложившейся в советское время инфраструктурной системы было воспринято региональными властями как резерв для экономии. Сегодня из малых территорий ресурсы попросту высасываются. Из них уходят медицинские и образовательные учреждения, федеральные структуры, банки. Ситуация на грани абсурда: бюджетники и пенсионеры получают деньги на карты Сбербанка, но воспользоваться ими не могут, нет инфраструктуры. Чтобы получить свои деньги, они вынуждены сначала их потратить на дорогу до ближайшего банкомата в райцентре, а это, как правило, в обе стороны рублей семьсот, а то и тысяча.
В итоге мы имеем территориальное разделение на три зоны: зону относительного благополучия (города и провинциальные точки роста), зону возможностей (пригороды) и зону выживания (отдалённые территории). И соответствующий расклад инфраструктурных расходов: максимальные ресурсы сосредоточены в первой зоне, вторая получает к ним доступ лишь частично, а в третьей население занято обеспечением первичных потребностей.
Третий вызов – это растущий системный разрыв в финансовой и ресурсной обеспеченности муниципалитетов и поселений. Укрупнение поселений с целью аккумулирования ресурсов в этом плане кажется решением разумным, но, увы, запоздалым. Дело в том, что административные границы окончательно стали формальными. Население мобильно, оно работает и тратит там, где платят и есть инфраструктура, а не там, где зарегистрировано, создавая тем самым дополнительную ресурсную базу в благополучных населённых пунктах, а вовсе не в местах своего реального проживания.
Четвёртая проблема по классификации наших социологов – и проблема номер один в регионе – это рост напряжённости в сфере ЖКХ при самоустранении муниципалитетов от регулирования этой сферы. Собираемость платежей управляющими компаниями очень высока (в ряде районов она доходит до 95%), а неплатежи ресурсным организациям растут. УК банкротятся, и ресурсные организации в скрытой форме перекладывают их долги на население. При этом муниципальные власти далеко не всегда предпринимают эффективные усилия для управления сферой ЖКХ, а порой и сами оказываются в центре конфликта интересов, так как если даже прямо не аффилированы с коммунальными предприятиями, то очень тесно с ними взаимодействуют.
Износ инженерной инфраструктуры крайне высок, а реализуемые проекты по её модернизации (как пример – ГЧП по строительству котельных на местных видах топлива в Рудничном и Светлополянске) лишь становятся опорными точками для новых проблем.
Вызов номер пять – это расходование дефицитных ресурсов по целевым программам без достижения ожидаемого эффекта. Наглядный тому пример – реализация программы по строительству жилья для детей-сирот, которая совершенно не увязана с реальными перспективами развития территорий. Жильё приобретают и строят в населённых пунктах с высокой убылью населения, потому что оно там дешевле: при средней цене квартиры для детей-сирот в 700 тысяч, Верхнекамский район покупает их в неперспективных посёлках по 250, – при этом вопрос о будущей занятости новых жильцов в расчёт не принимается. А покупать жильё сиротам за пределами муниципалитета в крупных городах запрещают действующие нормативы. Ситуацию могли бы изменить депутаты ОЗС, но они по каким-то причинам этого не делают.
Следующая актуальная проблема – это сжимание ресурсной базы для экономического роста за счёт избыточного регулирования. Крестьяне стараются продлить жизнь дойной коровы, а не забивать её на мясо, а наши власти воспринимают бизнес как ресурс для латания текущих бюджетных дыр, а не для пополнения бюджета на перспективу, причём – вопреки указам и поручениям Президента. Количество жалоб на избыточное регулирование растёт. В итоге мы рискуем получить сокращение налогооблагаемой базы и рост доли безработного населения.
Седьмой в списке вызовов – это сужение возможности для кризисного манёвра населения за счёт удорожания стоимости использования традиционных ресурсов. С 60-х годов горожан кормили дачи и сады, это скрытый ресурс, который позволял выживать и в 80-е, и в 90-е. Сегодня из-за удорожания проезда, жёсткого регулирования сферы перевозок и отмены льгот пенсионеры вынуждены отказываться от дачных участков, особенно если те расположены дальше тридцати километров от областного центра. При этом, как только что сказал Николай Липатников, власть подумывает и остатки льгот урезать, бродят такие мысли. Меж тем как потенциальный ресурс стабильности такого вида самообеспечения существенно выше, чем экономия от отмены льгот.
Развитие фермерства как формы самозанятости и обеспечения продуктами тормозится отсутствием как инфраструктуры и ресурсов, так и системы продвижения товаров местных производителей, не говоря уже об отсутствии понимания важности такой системы в принципе.
Восьмая и очень серьёзная угроза – это снижение уровня жизни работников бюджетной сферы и пенсионеров. А ведь это именно они были драйверами потребления в условиях кризиса 2008 года, да и в предыдущих проблемных ситуациях, когда пенсионер был зачастую единственным в семье человеком, который регулярно получал какие-то реальные деньги.
К сожалению, вынужден констатировать, что за последние пятнадцать лет в Кировской области не было сформировано адекватной, неформальной, экспертной стратегии развития, которая бы ответила на стоящие перед регионом вызовы и стала бы нитью, на которую бы нанизывались принимаемые властью решения. Системной работы по этим вызовам просто не велось. Существующие стратегические документы, как правило, формальны – как, к примеру, антикризисный план Кировской области, – и не служат основой для последовательного принятия решений.
На днях прочитал в блоге Михаила Плюснина, что, оказывается, разрабатывать стратегию развития Кировской области сейчас будет Общественная палата. При всём моём уважении к Общественной палате, это не тот орган, который способен выработать нужный документ. Это должен быть консенсусный план с привлечением региональных и федеральных экспертов, представителей органов власти и общественных организаций, в том числе и в первую очередь – с опорой на тезисы поручений Президента, послания Президента и его майские указы. И формироваться этот план должен, начиная с уровня муниципалитетов, с мест. Надо собирать там согласных и несогласных местных, как у нас говорят, сумасшедших, которые на самом деле часто оказываются людьми очень толковыми, собирать чиновников, предпринимателей. Иначе все те вызовы, которые за 15 лет никуда не делись, останутся без ответа. А ресурс терпения населения, – или, вернее, ресурс его выживания, – он выбран. И это тревожно.
Николай ЛИПАТНИКОВ:
Системный анализ – это то, чего очень не хватает нашему областному правительству. На любительском уровне создать стратегию региональной безопасности невозможно. Всё это надо делать с привлечением экспертов, которые профессионально работают и получают за это деньги по установленным заданиям. А мы с вами, конечно, при этом корректируем, дополняем. Это первое. И второе: у нас в бюджетах почему-то никогда не бывают предусмотрены средства на анализ, на поиск резервов, которые у нас ещё есть. Мы начинаем действовать только тогда, когда кому-нибудь – и лучше, если всё-таки чиновнику – на голову сосулька упадёт, вот тогда мы начинаем задумываться.
Николай ГОЛИКОВ:
К сожалению, как верно заметил Роман Альбертович, анализ тех вызовов и угроз, которые существуют, у нас не проводится вообще. В Сером доме работают так, будто в окружающем мире ничего не происходит, как будто нет ни падающей цены на нефть, ни растущего курса доллара. Они тупо берут прошлогоднюю программу, меняют в ней, по необходимости, фамилии, вписывают новые показатели, достижение которых никто и никогда не проверяет, подновляют даты. Взять тот же антикризисный план – в нём просто перечислено то, что наши чиновники и так каждый день делают, никаких специфических антикризисных мер там нет. И если так будет продолжаться, то картина вырисовывается очень грустная. Мне бы, скажу честно, не хотелось жить в том регионе, который мы получим, если экстраполировать происходящее на ближайшие пять-десять лет.
Думаю, главная угроза, которая стоит сегодня перед Кировской областью – это крайне низкая эффективность управленческого аппарата. И это не я придумал, и не Николай Липатников, это отмечают ведущие исследовательские институты страны. Как раз недавно Фонд развития гражданского общества и Агентство политических и экономических коммуникаций опубликовали результаты своих исследований. И независимо друг от друга пришли к выводу, что Кировская область управляется крайне неэффективно. К удивлению тех, кто привык доверять местным пропагандистам, оказалось, что у нас полная неразбериха по части консолидации политических элит, у нас тормозная бюрократия, у нас не выстроены отношения с федеральным центром, из-за чего область получает из федерального бюджета лишь половину тех денег, которые могла бы. Как тут не вспомнить Владимира Сергеенкова, который считал, что дотационный регион должен выбирать все положенные ему дотации, субсидии и субвенции, и не возвращался из Москвы, пока не получал их по максимуму. Сегодня мы и по уровню привлечения средств из федерального бюджета, и по уровню привлечения частных инвестиций – в восьмом десятке среди регионов страны. То есть мы должны, я не знаю, попросить, что ли, нашего губернатора, чтоб он уже занялся этими системными вещами, наконец. Чтобы он не котлы в Котельниче новые ставил, и не детсады в Кирсе открывал…
Роман ТИТОВ:
Ну да, это не уровень главы региона.
Николай ГОЛИКОВ:
Конечно. Это всё на муниципальном уровне решаться должно. А губернатору, думаю, стоило бы заняться организацией управления во вверенном ему регионе. У нас и так нефти нет, а если ещё и вменяемых управленцев не будет – то и вообще придёт нам полный кирдык.
Владимир ЛУКИН:
У нас в Кировской области очень низкое качество культуры бизнеса в плане обеспечения безопасности. Мы, в основном, смотрим, где сэкономить и зачастую делаем это как раз на безопасности – физической, экономической, информационной. Меж тем как главное для современного бизнеса – это как раз повышение качественных показателей безопасности. Может быть, это не принесёт сиюминутных плюсов, но в итоге, и я говорю это исходя не только из своего личного опыта, но и из практики многих моих коллег, где мы сэкономим – там у нас и возникнут узкие места, где тут же появятся проблемы как с внешней, так и с внутренней безопасностью. Не хочу говорить в глобальном масштабе, но на уровне региона, как мне видится, очень не хватает именно грамотного подхода к повышению качества безопасности. А ведь угрозы для бизнес-сообщества, судя по информации УВД, участились. У нас, как ни крути, есть проблема безработицы, есть амнистия, под которую на свободу вышли уголовники, которые «бомбили» предпринимателей – и они снова взялись за своё. Каждый месяц парочку банкоматов Сбербанка просто вскрывают на раз-два. То, чего раньше в принципе не было. Постоянно грабят микрофинансовые структуры, где девочка сидит, а через стол у неё клиент. Такое вот отношение руководителей этих организаций к безопасности своих сотрудников.
Михаил ШЕВЕЛЁВ:
Пару лет назад ко мне пришли депутаты нашей гордумы и задали простой вопрос: вот проект бюджета города, вот пояснительная записка, можно ли услышать профессиональное суждение относительно реалистичности его выполнения? Типа, вы сильно не заморачивайтесь, просто посчитайте, выходят тут одни цифры из других или не выходят. Проанализировав бюджет, я, в свою очередь, поставил перед депутатами вопрос: а на что он нацелен? Ведь чтобы считать какие-то цифры реалистичными, а какие-то – нет, нужно понимать, что лежит в основе. Должна ли, например, в результате исполнения бюджета вырасти зарплата работников бюджетной сферы? Потому что в проекте рост запланирован 0%, меж тем как публично всем пообещали увеличение на 5-7%. И такие несоответствия – буквально в каждом пункте. То есть пишут одну цифру, а в уме держат другую: дескать, по этому вопросу мы «потом порешаем». О какой реалистичности здесь можно говорить?
То же и на уровне области. Во всех районах люди уже собрались, обсудили, отголосовали проекты на 2016 год в рамках ППМИ. При этом в бюджете на эти цели официально прописан ноль. Да: вслух все говорят, мол, не переживайте; лично губернатор заверяет, что 300 миллионов на ППМИ будут заложены. И вот эта система, когда в бюджет один показатель пишется, а другой по умолчанию на ум идёт, она автоматически подразумевает, что экспертное сообщество, которое может собраться и что-то порекомендовать, властью не востребовано. Скрипач не нужен. Вот и сегодня мы собрались, а представители власти не пришли. И я их понимаю. Никто не любит врать, никто не любит придумывать, никто не любит обманывать. А говорить честно – ну, как-то не сложилось.
И ещё одна проблема, которая, на мой взгляд, может стать очень серьёзной угрозой в будущем. Это неспособность бюджета выполнять свои расходные обязательства. Да, денег в бюджете и раньше на всё не хватало, но сейчас это приобрело уже катастрофические масштабы. В результате мы реально можем вернуться в 90-е – в том плане что регионам снова скажут: берите суверенитета, сколько можете, и выплывайте сами, гасите долги, изыскивайте резервы. И при всей живучести кировчан, при всём их умении переживать кризисы, о котором говорил Роман Альбертович, эту ситуацию они могут и не пережить. Ресурс истощён. А прежнего драйва попросту не хватит. Как этого избежать? Думаю, нужно направить все оставшиеся ресурсы на то, чтобы дать людям возможность самим решать те задачи, которые перед ними стоят.
Тот же проект поддержки местных инициатив – прекрасный способ изыскания резервов для улучшения инфраструктуры. И не только в плане тех денег, которые в его рамках вот уже пять лет дополнительно поступают в консолидированный бюджет из карманов населения. Проект интересен абсолютно всем его сторонам. Он нужен людям, потому что решает их насущные инфраструктурные проблемы. Он нужен правительству, экономя бюджетные средства на решение этих проблем. Он нужен депутатам ОЗС, так как позволяет им реально помогать своим избирателям. А уж для руководителей поселений с их-то бюджетами это вообще чуть ли не единственный способ сделать что-то полезное. В одном поселении, когда в рамках ППМИ там отремонтировали дорогу, глава вообще ушёл в запой. Он понял, что выполнил своё жизненное предназначение. Потому что эту дорогу двадцать лет не могли отремонтировать, и ещё бы двадцать лет не смогли.
А вот закон о фонде капитального ремонта в этом плане сильно недоработан. Механизм, в принципе, здравый. И в том, что ремонтировать надо – тоже, думаю, сомнений ни у кого нет. Но сами люди, жильцы, собственники квартир в этот процесс оказались не вовлечены, остались за скобками.
Роман ТИТОВ:
Ну, в этом не только закон виноват. По закону, например, Фонд капительного ремонта обязан за шесть месяцев проинформировать граждан о видах работ и согласовать проектную документацию. А вот как это исполнялось на практике у нас в области: письма рассылались в первую квартиру каждого дома, в котором планировалось проведение ремонта. В первую квартиру – и всё. Недавно встречался с гендиректором нашего Фонда Павлом Сысоевым, спрашиваю: а вы что, не понимали, что, посылая в первую квартиру, вы посылаете в никуда? Ведь там же не домуправ живёт, не старший по дому, а вообще неизвестно кто? Зато в конце 2015 года на заседание общественного совета при Фонде капитального ремонта был вынесен вопрос о дивидендах – мол, двадцать миллионов рублей неистраченных накопилась, куда бы нам их…
Михаил ШЕВЕЛЁВ:
А ведь есть очень разумный и очень демократичный способ – собрать людей и поставить перед ними простой вопрос: нам нужно отремонтировать ваш дом, у нас есть деньги – как нам лучше это сделать? И всё обговорить: как пройдут коммуникации? как жильцы будут допускать строителей? где люди будут жить, если вдруг там масштабные работы? Я на своём опыте могу сказать, а я за пять лет в рамках ППМИ провёл, наверное, уже 800 собраний: самое лучшее голосование – это голосование рублём. Когда люди проголосовали и сказали: мы дали свой рубль и мы хотим чётко понимать, как и куда он будет истрачен. Они же видят, они начинают понимать: ага, вот пять километров дороги. Один километр отремонтирован нами по ППМИ, он обошёлся в два с половиной миллиона рублей. А остальные четыре ремонтируют за бюджетные деньги. Но это, почему-то, стоит уже тридцать шесть миллионов.
Николай ЛИПАТНИКОВ:
Я уже говорил, что самое слабое у нас звено – это отношения муниципалитетов и бизнеса. То есть резервы у нас есть, а использовать их мы не умеем. Поэтому у нас в торгово-промышленной палате есть задумка – провести региональный форум муниципальных образований. Недавно такой провели под эгидой Государственной Думы и губернатора Московской области Андрея Воробьёва, и мероприятие, на наш взгляд, получилось очень полезным, поэтому мы решили подхватить инициативу. И нам бы хотелось, чтобы в нём и правительство поучаствовало, и обязательно экспертное сообщество.
Роман ТИТОВ:
У меня сложное отношение к ППМИ. Говоря про ту же дорогу, о которой упомянул Михаил Анатольевич, не следует забывать, что на километр, сделанный в рамках ППМИ, гарантия будет год, а на остальные, сделанные за бюджетные деньги – 4 года. Думаю, было бы логично, да и справедливо, если бы тем, кто участвует в ППМИ на сумму их взносов предоставлялись налоговые вычеты, как они предоставляются на учёбу, на лечение, на покупку и строительство жилья. Чтобы эти деньги засчитывались им в счёт НДФЛ.
Константин БАЖИН:
Мы очень много наговорили, почти по Чернышевскому, о том, кто виноват, – и очень мало о том, что делать. Но перед тем, как перейти к тому, что делать, мне хотелось бы ещё один акцент поставить. Дело в том, что даже в масштабах одной нашей области общего рецепта быть не может. Для муниципального образования «город Киров» – это одни решения, одни виды деятельности, там есть стратегия развития, там есть бюджет в 10 миллиардов. А есть Вахрушевское городское поселение, другие сельские поселения, где размер бюджетов таков, что стыдно произнести вслух. Поэтому, говоря о том, что делать, надо, во-первых, проводить чёткую дифференциацию в зависимости от того, кому мы стараемся помочь. А, во-вторых, держать в уме уровень компетенции – как тех управленцев, которые призваны всё это исполнять, так и собственно населения. Глава поселения может сколько угодно сетовать на свою маленькую зарплату в сорок тысяч – но раз он на неё пошёл, значит, он должен владеть методологиями, техникой того, как добиться желаемого результата. Но и люди, с другой стороны, должны научиться грамотно ставить перед властью вопросы, чтобы она не могла от них отмахнуться, чтобы всё не в свисток ушло. И это, в свою очередь, будет активизировать тех муниципалов, которые призваны эти вопросы решать. Пока же, к сожалению, уровень компетенции большинства населения от необходимого очень далёк, что позволяет не вполне качественным чиновникам грамотно все «неудобные» вопросы обходить.
Что делать? Конечно же, да: повышать компетенцию. Методом маленьких шагов, маленьких побед, на примере того же ППМИ. За те последние три года, пока ППМИ реализуется у нас в посёлке, переворот в сознании людей если и не произошёл, то уж точно начался. А ведь ещё несколько лет назад всё было по-другому. Был у нас такой опыт – мы хотели отремонтировать тротуары через самообложение, организовали референдум. Референдум из-за низкой явки был признан несостоявшимся, но вот что интересно: из тех, кто всё-таки проголосовал, большинство высказались против. То есть им было не лень в холодный осенний день дойти до избирательного участка, чтобы сказать: нет, я свои 100 рублей не отдам. Потом мы с этим проектом зашли через ППМИ и – пусть не без труда, но – смогли добиться поддержки, хотя взнос был тот же: сто рублей. Через год по линии ППМИ было уже несколько проектов, а в 2015 году их стало столько, что нам пришлось уже проводить своеобразный праймериз, чтобы выбрать наиболее актуальные. То есть люди стали уходить от иждивенческих настроений. При этом мы понимаем, что, повышая компетенцию населения, активизируя граждан, мы сами создаём себе крайне неудобных соседей, которые знают, как правильно попросить, как сформулировать свой вопрос таким образом, чтобы от него нельзя было отмахнуться.
Алексей КУЗЬМИН:
Тема нашей дискуссии звучит невесело: вызовы, угрозы, кризис, – но она, к сожалению, актуальна. Я как депутат довольно много общаюсь с главврачами, директорами школ, и они честно признают, что если раньше, например, зарплатный фонд у них рассчитывался на 12 месяцев, то сегодня – в лучшем случае на шесть. Да-да, на шесть. То есть ситуация действительно удручающая и оптимизма не пока вызывает.
Совсем недавно я побывал в Белгородской области. Это удивительный регион. У них нет никаких природных ресурсов – ни полезных ископаемых, ни леса. А по темпам экономического развития они входят в пятёрку лучших по России. Вдоль трасс стоят билборды: Белгородская область в 2015 году привлекла 256 миллиардов инвестиций в основной капитал. А наша Кировская область, извините, только 56.
Секрет успеха прост: они сумели сделать привлекательным своё сельское хозяйство. Но кто мешает нам поступить точно так же? И на недавнем биофоруме, и в правительстве области все говорят: наш главный ресурс – это возобновляемые биоресурсы, то есть лесная промышленность, сельское хозяйство, биотехнологии. Но когда встречаешься с работниками сельхозпредприятий, видишь такое же недоумение с их стороны, как и со стороны бюджетников. Были одни правила игры в отношениях правительства области и села, а наступил кризис – и правила изменились. В сторону ухудшения, конечно же. Сократились дотации, субсидии на ГСМ, на возмещение процентных ставок и так далее. А правила игры, если мы хотим заинтересовать инвесторов, ухудшать нельзя, их менять можно только в лучшую сторону.
Вторая проблема – это невыстроенные отношения между властью и бизнесом, отсутствие чёткого баланса интересов. С одной стороны, если налоговики снизят интенсивность своей работы, казна понесёт большие потери, так как тот же бюджет города Кирова на 72% формируется из НДФЛ, а он и так за год «похудел» на миллиард. Соответственно, растёт его дефицит, меж тем как обслуживание кредитов, взятых в частных банках на его покрытие, дорожает. С другой стороны, нельзя душить бизнес, нельзя менять правила игры, потому что иначе платить налоги скоро станет и вовсе некому.
Соглашусь с Михаилом Шевелёвым по поводу нереалистичности городского бюджета. Когда мы принимали бюджет на 2016 год, то те цифры, которые были в проекте, и те, которые мы утвердили, не совпали с разницей до 30%. При этом у администрации городской появилась лазейка: с 2016 года они имеют право без согласования с думой варьировать бюджетные показатели на 15-20%. Если раньше это было 3-5%, то сейчас – 15-20%. И, следовательно, за что бы депутаты муниципальные ни боролись, что бы они с избирателями ни обсуждали, все их поправки могут ничего не стоить, так как администрация получила возможность их не исполнять.
Вообще если мы говорим об эффективности работы городской администрации, то нельзя не вспомнить про те 17 МУПов, которые ею созданы и которые занимают практически монопольное положение на рынке услуг по обслуживанию улично-дорожной сети, по озеленению, по освещению, меж тем как работают крайне неэффективно. За 2014 год все 17 МУПов принесли в доход города 16,5 миллиона рублей, в то время как на их административные расходы, на исполнение муниципальных заказов из казны был выделен почти миллиард. Так, может, стоит отдавать подряды на муниципальные услуги бизнесу, а не МУПам? Тот же «Гордормостстрой» из года в год выигрывает все контракты на содержание городских дорог, но исполняет их не сам, а нанимает субподрядчиков.
И ещё одна реплика. В Стратегии, подписанной Владимиром Путиным, среди главных угроз экономике России была названа её оффшоризация. А у нас в области работает предприятие «Нанолек». Да, это одно из крупнейших и передовых предприятий, которое реализует многомиллиардный инвестпроект. Но, тем не менее, его собственником на 50% является кипрская оффшорная компания. И часть денег, соответственно, уходит на поддержание республики Крым.
Реплика из аудитории:
Кипр?
Алексей КУЗЬМИН:
Да, конечно же – Кипр.
Реплика из аудитории:
Оговорка по Фрейду.
Алексей КУЗЬМИН:
И это тоже.
Владимир МАМАТОВ:
Мне понравилось выступление Алексея Александровича, особенно в той пятиминутке, где про миллиард и шестнадцать миллионов. Но в общем, когда мы тут говорим об угрозах, о перспективах, о кошмарах, которые нас ждут – а они нас, безусловно, ждут, – мы забываем про один крайне простой, но очень важный момент. Мы не говорим о том, что мы хотим получить на выходе. Мы хотим зарабатывать деньги – или тупо распределять то, что уже есть? Мы вообще – собираемся их зарабатывать? Или просто ходим к окошечку кассы и получаем, а потом делим? Сейчас нас четверо – вот из окошечка достали, разделили. А когда в окошечке денег станет меньше – то и делить, значит, будем как-то иначе. Так вот: при таком походе, сколько мы тут ни разговаривай, ничего хорошего с нами не произойдёт. Если люди не зарабатывают, не производят – это конструкция обречённая. Тогда мы полностью становимся зависимы от федерального центра, от его субсидий. А тот, кто выдаёт субсидии, тот всё – сверху донизу – и контролирует.
Если мы не будем ничего производить и зарабатывать, мы можем сколько угодно учить муниципальных глав, повышать компетенцию населения, искоренять иждивенческие настроения и так далее. Мы можем проводить семинары, совещания, презентации, выдадим всем методички, как надо жить. А что – это очень полезное занятие, люди годами сидят на печатанье этих методичек. Но в результате ничего не будет. Ни черта не сдвинется, поверьте. Потому что главная проблема и в России, и в Кировской области одна – это производительность труда. Всё остальное можно подогнать под эту проблему. Неэффективность власти, неучастие населения в выборах, всё упирается только в одно – в производительность труда, которая у нас в несколько раз ниже, чем за рубежом.
Игорь СМОЛЬНЯК:
Роман Титов и Алексей Кузьмин обозначили две основные угрозы: это низкий уровень управленческих кадров и неэффективность использования средств. Но я бы здесь назвал ещё одну проблему. О ней постоянно не говорят, но всё-таки. Мы с нашими студентами по просьбе Общественной палаты проводили анализ состояния гражданского общества в Кировской области. Коллеги говорили мне: ты что делаешь? ты же ищешь то, чего нет! Тем не менее, мы этот мониторинг провели. Так вот: и низкий уровень управления, и неэффективность затрат – это следствие того, что отсутствует контроль общества над действиями власти. Контроля нет – и поэтому МУПы приносят в бюджет 16 миллионов. А контроля нет потому, что нет гражданского общества. Выборы есть. Но процент явки на последних губернаторских сколько составил? 36%? Людей сознательно приучают к тому, что на выборы ходить не надо, мол, до нас всё украдено и без нас всё решат. В сознание людей буквально вкладывают: на выборы ходить не надо. Отсюда – всё.
Михаил ШЕВЕЛЁВ:
Чаще всего сегодня слово «эффективность» звучало. Очень это слово люблю. Вот наши МУПы, я считаю, очень эффективны – они осваивают миллиард бюджетных рублей. Очень эффективно. Вопрос: остаются эти деньги в экономике или не остаются, это уже вопрос расстановки акцентов. И в этом плане Владимир Маматов абсолютно прав: высшая ценность – это производить как можно больше благ. И если на это мы будем нацелены – тогда у нас появится шанс преодолеть все те угрозы, которые существуют.