Врагу не сдаётся наш гордый Титаник
По последней государственной моде - на сцене висят два портрета Сталина. И подлинный голос Верховного звучит в самом начале по радио: типа, война окончена, мы победили, слава народу-победителю! На этой речи, видимо, ближе к 9 Мая почётные зрители (ветераны, чиновники, сталинисты вроде Валерия Туруло и Константина Плюснина) встанут с кресел и устроят овацию.
Но спектакль Степанцева - не прославление Сталина. А история про то, как в первые послевоенные дни в Германии советский солдат Пётр Бородин (Иван Шевелёв) закрутил любовь с немкой Ингой (Анна Тильк) - и попал за это под жернова режима. Тут как раз вышел «оккупационный приказ» Верховного Главнокомандующего, запретивший личные контакты наших бойцов с местным населением, и особист Федоровский (Андрей Матюшин) постарался упечь Бородина под трибунал. Если бы не заступничество полковника Лукьянова (Сергей Турицын), Петра расстреляли бы как пить дать. Пётр спасён, но с любимой пришлось расстаться...
Средь шумного бала, случайно, в руинах готического замка, под статуей Венеры Милосской... Богиня любви опутана маскировочной сеткой, и кажется, будто лишилась рук под бомбёжкой. Это главный художник драмтеатра Анатолий Караульный постарался, чтобы весомо, грубо, зримо показать гибельные последствия тоталитаризма (гитлеровского и сталинского) для человеческих отношений и культуры.
В любовных сценах режиссёр Степанцев решился на новацию: актёр Шевелёв, названный в прессе «секс-символом драмтеатра» (после обнажения в спектаклях Игоря Жетинёва), на этот раз не раздевается. Впрочем, задора молодости Шевелёву и Тильк хватило, чтобы в сближение их героев поверил зритель. Хотя слегка напрягало, что подобную лавстори ты уже видел - в советском кино: «Зося» по рассказу Богомолова (1967), «Берег» по роману Бондарева (1983). Пьеса Ежова написана чуть раньше - в начале 60-х...
Естественно, в духе ретро здесь и танцуют, и поют (балетмейстер Светлана Кулдышева, музоформление Александра Афанасьева). «Едут, едут по Берлину наши казаки...», «Утомлённое солнце...», «Давай закурим, товарищ, по одной...». Сцены разборок начальства за жизнь Петра длятся и длятся, как в какой-нибудь драме-эпопее, достойной Госпремии РСФСР. Скрипка скрежещет, напряжение нагнетается. Отрицательный персонаж в исполнении Матюшина - невысок, полноват, нервен, будто контужен, и шкандыбает с тростью (как его только не комиссовали?). Положительный в исполнении Турицына - наоборот, высок, поджар, хладнокровен, но в решительный момент снимает офицерский китель, а под ним - сюрприз! - тельняшка. Типа, моряк. Нас мало, но мы в тельняшках! А я-то думал: чего это полковник рискует, заступаясь за нарушителя сталинского приказа? Оказалось, врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»!
А вот Евгений Степанцев вышел на аплодисменты - под бравурную музыку - не в тельняшке, но в костюме с нагрудными знаками лауреата и заслуженного деятеля и с бантиком из гвардейской ленты: морская гвардия не тонет! В этом контексте «Соловьиная ночь» прочлась как аллегория прорыва уволенного Степанцева сквозь козни департамента и судебные инстанции. И в финале - Великая Победа! Даже если это победа позднего соцреализма (в духе шестидесятников), победа театра дежавю. Недаром поздравлять Евгения Кузьмича на премьеру пришли не члены команды Никиты Белых, а люди из прошлого - б. мэр Василий Киселёв и б. губернатор Владимир Сергеенков. Время, назад!
Михаил Коковихин