Вёрсты его жизни

«18 июля 198... года я мчал на автомобиле «Волга», принадлежавшем гаражу обкома КПСС, из аэропорта в сторону областного центра. В районе посёлка Дороничи начальник, сидевшей сзади справа, приказал мне остановить машину, по­сле чего взял небольшой атташе-кейс и удалился в лесок, стро­го-настрого приказав ждать его возвращения, не выходя из салона. Ждал я очень долго, по­ка, не выдержав по человеческой нужде, не пошёл в лес, чтобы заодно проверить своё предположение, заключавшееся в следующем: может, начальнику в лесу стало плохо с сердцем и нужна срочная помощь? Тем более, на высоком посту, который он занимал, у других случались инфаркты и инсульты.

Каково же было моё изумление, когда в полусотне шагов от трассы я увидел буквально следующее. Начальник натянул проволочную спиральную медную антенну от одной сосны к стоящей поодаль, вынул из чемоданчика похожее на микрофон и разговаривал неизвестно с кем. Самое поразительное, что говорил он на двух языках: то на английском, а то на непонятном по звучанию для меня языке. Потом, уже по-русски, сказал «конец связи» и, отвесив трёхэтажный матюг, начал отцеплять антенну от деревьев. Испугавшись не на шутку, я побежал к автомобилю, от волнения дважды неосторожно упав. Мне стало очень страшно. Налицо была подлинная картина связи шпиона-разведчика со своими заокеанскими хозяевами. При этом разведчиком-шпи­оном оказался высокий руководитель, которому подчинялись все: от директоров местных предприятий, производящих секретную продукцию - до генералов МВД и КГБ».

Верста первая

К нам на Вятку автор этих строк - в те годы ещё не Анджей Галицкий, а Андрей Александрович Дровоплясов - приехал в ходе поиска следов своего от­ца, в предвоенный год сосланного в наши края вместе с множеством других общественных деятелей независимой Латвии (поляк по национальности и философ по образованию, его отец служил во внешнеполитическом департаменте). Однако до архивов - несмотря на начинавшуюся в СССР перестройку - гостя из Латвии не допустили. В расстроенных чувствах он собирался возвращаться домой, когда в одном из кафе познакомился с девушкой, которая впо­следствии стала его женой, разделив с ним все радости и лишения кочевой жизни - сначала в России, а потом в Из­раиле, Австралии и США вплоть до возвращения в Ригу. И Дровоплясов остался в нашем городе, устроившись на ра­боту водителем к от­цу невесты, возглавлявшему кру­­пный строительный трест, а чуть позже, по его протекции - в обком. Где и прои­зошла его встреча с человеком, круто изменившая его жизнь. Но вернёмся к тексту книги.

«В том году асфальтовым по­крытием завершилось строи­те­льство автодороги из Кирова в Ку­карку (ныне - Советск), в честь чего в Кукарке произошёл банкет районного значения. Для челяди, к числу которой я относился по мере исполнения служебных обязанностей, столы поставили в общем зале, но с количеством выпитого все участники банкета перемешались за одним богато накрытым столом с ломтями севрюжины и трёхлитровыми сте­клобанками чёрной икры. Руководство рай­­она пело «Ой рябина кудрявая, белые цветы». И мой шеф подхватил популярную в номенклатуре песню, снова сби­вшись на непонятный язык. <...>

О той же странности под бо­льшим секретом рассказала мне его любовница из Нагорска, с которой во время сексуальных действий ближе к их окончанию он также начинал выкрики на непонятном наречии. Не поверить ей я не мог: девка была не из уличных, а из комсомольского райкома и хорошей семьи. Кстати, возить мне его приходилось также к любовницам в Котельниче, Халтурине, Яранске, деревне Сковыри и по восьми адресам непосредственно в Кирове. И, должен подчеркнуть, они все были преимущественно сотрудницы комсомольских органов и молодёжной газеты, всеми своими наружными и внутренними органами завися от него по зарплатам и карьерам. Девушек и молодых женщин он принуждал к сожительству, используя высокое служебное положение. И развратом их, должен снова под­черкнуть, занимался пар­тий­ный деятель, на партхозактивах утверждавший отсутствие секса в СССР и более того - призывавший к борьбе с этим самым  сексом».

Начальник, тем временем, видимо, проведав о слишком назойливом интересе шофёра к его тайной жизни, написал нанего донос в органы госбезопасности, по которому Андрей Александрович был немедленно арестован по обвинению в антипартийной деятельности. И лишь счастливая судьба в лице Михаила Горбачёва, аккурат в тот год запретившего ор­ганам сажать граждан по политическим статьям, помогла ему избежать суда и срока.

Верста вторая

Оставаться в СССР, нажив себе такого могущественного врага, Дровоплясов не мог. Так (сделав обрезание и приняв иудаизм), он оказался за границей, где долго странствовал, пока окончательно не осел в США, в городке Сан-Диего (штат Калифорния). Там семья Дровоплясовых, а верней - уже Галицких, естественно, сблизилась с другими беженцами из стран соцлагеря, в первую очередь - латышами и поляками, среди которых оказался и весьма любопытный эмигрант из Польши по имени Иван Петров. Поляком он оказался фиктивным (впрочем, как и Анджей - израильтянином), вынужденно сменив национальность и имя, чтобы бежать из СССР.

Причина для бегства у Ивана Петрова была, однако, не менее веская, чем у Анджея: попав по комсомольскому призыву на службу в КГБ и дослужившись там до капитана, он попал в немилость к влиятельному чекисту Олегу Калугину, «узнав лишнее» о его связях «с американским подпольем в Союзе».

«Молодые люди сегодня, предполагаю, и знать не знают, кто такой генерал Калугин и какую роль сыграл он и один из его дружков в восьмидесятые годы ушедшего в историю ХХ века, - с лёгким сарказмом продолжает своё жизнеописание Анджей Галицкий. - Тем не менее, именно Калугин командовал вторым по значению Управлением КГБ СССР, а именно, Ленинградским. И замечательным, в кавычках, разумеется, оказался подлецом. Короче говоря, предателем. <...> В настоящее время проживает в США, зарабатывает в роли гида, возит российских туристов и врёт, что попало, насчёт их новейшей истории».

Именно Иван Петров рассказал Галицкому, кем на самом деле был его кировский начальник. Как оказалось, вместе со своим шефом Калугиным Петров много раз бывал в Кировской области, где в те годы шло активное строительство автодорог. Однажды Петров, воспользовавшись алкогольным опьянением своего шефа, попытался выведать у него, почему дороги в Кировской области строятся не там, где они, казалось бы, нужны, а совсем наоборот. Вместо ответа Калугин усадил его в служебный автомобиль и, вдавив педаль газа в пол, куда-то повёз. Часа через два безумной гонки со скоростью под 180 километров в час он высадил Петрова на какой-то лесной полянке, где из неприметного тайника в виде выдолбленного дятлом углубления в одной из берёз извлёк два контейнера с микроплёнками. Так Петров узнал, что асфальтовое покрытие строилось только на тех дорогах, которые вели к местам закладки секретной информации для американских хозяев Калугина и его кировского дружка, чтобы те не били дорогостоящие посольские машины по вятскому бездорожью. Теми же целями была обусловлена и география районных поездок высшего партийного начальника Кировской области, который посещал исключительно те районы, над которыми зависал разведывательный спутник ЦРУ Slin-YL-Dth-751-18Q.

Верста третья

«С целью выстраивания для себя высокой защиты кировский секретарь (он же - скрытый агент империализма) специально распускал слухи, будто является родственником самому Горбачёву, что якобы женат на сестре жены Горбачёва, - приводит Анджей Галицкий в своей книге дословный рассказ Ивана Петрова. - В своём обкомовском кабинете он с хохотом показывал Калугину фото, где был изображён в одних плавках рядом с женой Горбачёва, стоявшей в купальнике на берегу моря возле ажурного стола с бокалами вина, а в руках у них находились длинные шашлыки. На берегу сидел кто-то, лысиной и спиной похожий на Горбачёва. В его дружбу с Горбачёвым верили, потому что он не по годам быстро получил орден Дружбы народов и за ним через три недели орден Трудового Красного Знамени. Горбачёву докладывать об истинном лице кировского секретаря было бесполезно.

На самом же деле, как хвастал Петрову пьяный Калугин, родился его кировский дружок в Дании, его отец - Сёрен Стринберн, бедный фермер, мать - голландка Регина Эремита. Вскоре после кончины мужа она перевезла сына в США, в штат Вирджиния и изменила ему имя на американский манер. Так Стринберн стал Уэйном Беккетом. В 19 лет Беккет поступил в школу морской разведки, дальше его американский след обрывался».

«Кировчанам даже пожаловаться было некому, когда ближайший друг Олега Калугина и платный провокатор ЦРУ приступил к выполнению главного задания своих заокеанских хозяев, - завершает Анджей Галицкий повествование о вятском периоде своей жизни. - Я имею в виду памятное постановление обкома о повороте реки Вятки в районе Вятских Полян в сторону Казани. Проектный план,  фактически оставлявший военную промышленность Кирова без воды, был готов, полностью готов! Коварный враг убеждал, что можно взорвать боевыми ракетами пейзажи по берегам и в пять минут перегородить реку, создав громадную плотину. Спасти огромный город удалось буквально чудом, лишь благодаря тому, что не все члены ЦК КПСС поимённо поддались на хитроумную уловку кировского секретаря.

Глубоко понимая ситуацию, я искренне изумился, когда, уже проживая в Сан-Диего, узнал, что скрытый агент-цэрэушник стал министром госбезопасности. Помню, как он, разрушая лучшую в мире организацию по защите советского  строя, кричал в программе CNN на своего заместителя: «Я вас быстро, Козлов, отучу от вашего чекизма!». И потом, когда так же точно с показом по телевидению, он передавал портфель с секретной информацией американцам. А сколько секретов передал без показа по телевизору, на подлых своих тайных встречах с заокеанскими хозяевами!.. Сколько виски выхлебал в американском посольстве, кладези шпионов, продажная шкура».

Юрий Дунаев